Новости

Наталья СеребренниковаОпубликовано 14 Окт 2013, 02:17 МСК

14 октября 1925 года в Киеве родился поэт, прозаик, переводчик и драматург Наум Коржавин. Человек кристальной честности, интеллигент-бунтарь, никогда не боявшийся открыто сказать свое мнение, за что и провел как диссидент долгие годы в тюрьмах и ссылках.

Родившийся с очень слабым зрением, еле видевший вокруг, носивший толстенные очки-линзы Наум Коржвин обладал зрением духовным, всю свою жизнь, изо всех сил трубя и призывая общество к справедливости, любви к людям, сохранении их человеческого достоинства. Не уставал доказывать о главенствующем нравственном начале в любом художественном произведении, о том что литература существует для читателя и должна к нему обращаться.

Коржавина вынудили уехать в 70-х годах заграницу, не давая поэту вздохнуть между бесконечными допросами на Лубянке.

Когда он получил возможность ненадолго вернуться на свою Родину, по приглашению Булата Окуджавы, состоялся вечер Наума Моисеевича в Доме Кино. Зал был полон, собрался цвет творческой интеллигенции обеих столиц. Булат Окуджава вывел на сцену почти невидящего Наума Моисеевича. И зал встал, отдавая дань гиганту, вписавшему золотые страницы не только в поэтическую, но и в человеческую книгу своей страны.

Давайте сегодня вспомним лучшие стихотворения Наума Моисеевича Коржавина.

ВСТРЕЧА С МОСКВОЙ

Что же! Здравствуй, Москва.

Отошли и мечты и гаданья.

Вот кругом ты шумишь,

вот сверкаешь, светла и нова

Блеском станций метро,

высотой воздвигаемых зданий

Блеск и высь подменить

ты пытаешься тщетно, Москва.

Ты теперь деловита,

всего ты измерила цену.

Плюнут в душу твою

и прольют безнаказанно кровь,

Сложной вязью теорий

свою прикрывая измену,

Ты продашь все спокойно:

и совесть, и жизнь, и любовь.

Чтоб никто не тревожил

приятный покой прозябанья —

Прозябанье Москвы,

освященный снабженьем обман.

Так живешь ты, Москва!

Лжешь,

клянешься,

насилуешь память

И, флиртуя с историей,

с будущим крутишь роман.

ДЕТИ В ОСВЕНЦИМЕ

Мужчины мучили детей.

Умно. Намеренно. Умело.

Творили будничное дело,

Трудились — мучили детей.

И это каждый день опять:

Кляня, ругаясь без причины...

А детям было не понять,

Чего хотят от них мужчины.

За что — обидные слова,

Побои, голод, псов рычанье?

И дети думали сперва,

Что это за непослушанье.

Они представить не могли

Того, что было всем открыто:

По древней логике земли,

От взрослых дети ждут защиты.

А дни всё шли, как смерть страшны,

И дети стали образцовы.

Но их всё били.

Так же.

Снова.

И не снимали с них вины.

Они хватались за людей.

Они молили. И любили.

Но у мужчин «идеи» были,

Мужчины мучили детей.

Я жив. Дышу. Люблю людей.

Но жизнь бывает мне постыла,

Как только вспомню: это — было!

Мужчины мучили детей!

ПОЕЗДКА В АШУ

Ночь. Но луна не укрылась за тучами.

Поезд несется, безжалостно скор...

Я на ступеньках под звуки гремучие

Быстро лечу меж отвесами гор.

Что мне с того, что купе не со стенками:

Много удобств погубила война,

Мест не найти — обойдемся ступеньками.

Будет что вспомнить во все времена.

Ветер! Струями бодрящего холода

Вялость мою прогоняешь ты прочь.

Что ж! Печатлейся, голодная молодость.

Ветер и горы, ступенька и ночь!

ИЛЬ ВПРЯМЬ Я РАЗЛЮБИЛ СВОЮ СРАНУ…

Иль впрямь я разлюбил свою страну?-

Смерть без нее и с ней мне жизни нету.

Сбежать? Нелепо. Не поможет это

Тому, кто разлюбил свою страну.

Зачем тогда бежать?

Свою вину

Замаливать?-

И так, и этак тошно.

Что ж, куст зачах бы, отвратясь от почвы,

И чахну я. Но лямку я тяну.

Куда мне разлюбить свою страну!

Тут дело хуже: я в нее не верю.

Волною мутной накрывает берег.

И почва — дно. А я прирос ко дну.

И это дно уходит в глубину.

Закрыто небо мутною водою.

Стараться выплыть? Но куда? Не стоит.

И я тону. В небытии тону.

ВОЗЬМУ ОБИЖУСЬ, РАЗРУБЛЮ…

Возьму обижусь, разрублю,

Не в силах жить в аду...

И разлюбить — не разлюблю,

А в колею войду.

И все затопчет колея

Надежды и мечты,

И будешь ты не там, где я,

И я — не там, где ты.

И станет просто вдруг сойтись

И разойтись пустяк...

Но если жизнь имеет смысл,

Вовек не будет так.

НА СМЕРТЬ СТАЛИНА

Все, с чем Россия

в старый мир врывалась,

Так что казалось, что ему пропасть,—

Все было смято... И одно осталось:

Его

неограниченная

власть.

Ведь он считал,

что к правде путь —

тяжелый,

А власть его

сквозь ложь

к ней приведет.

И вот он — мертв.

До правды не дошел он,

А ложь кругом трясиной нас сосет.

Его хоронят громко и поспешно

Ораторы,

на гроб кося глаза,

Как будто может он

из тьмы кромешной

Вернуться,

все забрать

и наказать.

Холодный траур,

стиль речей —

высокий.

Он всех давил

и не имел друзей...

Я сам не знаю,

злым иль добрым роком

Так много лет

он был для наших дней.

И лишь народ

к нему не посторонний,

Что вместе с ним

все время трудно жил,

Народ

в нем революцию

хоронит,

Хоть, может, он того не заслужил.

В его поступках

лжи так много было,

А свет знамен

их так скрывал в дыму,

Что сопоставить это все

не в силах —

Мы просто

слепо верили ему.

Моя страна!

Неужто бестолково

Ушла, пропала вся твоя борьба?

В тяжелом, мутном взгляде Маленкова

Неужто нынче

вся твоя судьба?

А может, ты поймешь

сквозь муки ада,

Сквозь все свои кровавые пути,

Что слепо верить

никому не надо

И к правде ложь

не может привести.