2 страсти Айседоры Дункан
С помощью танца она выражала себя и открывалась для других, дышала им и чувствовала с помощью него. Айседора Дункан. 14 сентября 1927 года ее танец жизни оборвался алым шарфом, обмотавшимся вокруг колеса, как вокруг оси судьбы.
Все бытие этой замечательной танцовщицы было наполнено чередой печальных событий, иногда разбавленных маленькими житейскими радостями. Но было в жизни Айседоры две страсти, которые и сделали ее личность незабываемой и яркой.
Первая страсть, наполнявшая всю ее недолгую жизнь постоянно, имела название «танец».
По словам самой Айседоры (урожденная Дора Энджела Дункан), она начала танцевать еще в утробе матери, когда та, чтобы хоть как-то облегчить боль от предательства мужа, ела устрицы и пила шампанское.
Осознанно будущая звезда танца начала заниматься этим видом искусства в 13 лет, а в 18 Дункан уже танцевала в ночных клубах Чикаго, отрицая традиционные для того времени балетные «па» и создавая свой, неповторимый, свободный танец.
Айседора видела в танце естественное продолжение человеческих движений, отражение эмоций и характера исполнителя, его души. Она полностью отдавалась импровизации, выражая в танце свои сиюминутные чувства.
В постановке танцевальных номеров Дункан очень помогла Греция, когда юная поклонница танцевальной свободы отправилась покорять Европу. Именно в Греции, в музее античных скульптур она «подсмотрела» движения и пластику древних мастеров танца Эллады. Сандалии и туника стали неотъемлемой частью ее танцевальных атрибутов.
Знаменитой «босоножкой» Айседора сделалась благодаря Его величеству случаю. Как известно, актеры и актрисы очень суеверны и придерживаются различных примет. Вот и несравненная нимфа танца перед выходом на сцену выпивала бокал вина. Однажды она облила им свои сандалии, в которых выступала. Обувь стала скользить, что очень мешало выступлению. Тогда Дункан скинула мешавший атрибут и продолжила порхать по сцене босиком.
Танцевать без сандалий очень понравилось Айседоре, так она чувствовала энергию сцены. Легкая, грациозная, в полупрозрачной тунике и босая, она являла собой продолжение природы, передавая телом сияние солнца, дуновение ветра, раскаты грома и мятежность морских волн.
«Божественная босоножка» — так теперь называли ее многочисленные поклонники, а манеру танцевать специалисты признали модной и сделали ведущей во многих городах Европы, а потом и мира.
Зрителей завораживали полупрозрачный хитон, под которым угадывались гибкие очертания тела, летящие волосы, босые ноги и свободный стиль танца гениальной исполнительницы. Дункан танцевала под любую музыку, будь то музыка стиха, разговора, песни, картины, музыкального произведения, природы. Максимилиан Волошин очень точно сказал про нее: «Она танцует «Седьмую симфонию» Бетховена и «Лунную сонату», она танцует Primavera Боттичелли и стихи Горация».
Айседора Дункан отдавалась искусству движения со всей страстью своей души. В начале XX века ею была создана новая концепция танца. Такого, который, по ее словам, мог лечить и совершенствовать душу, делая человека свободным.
Второй страстью Айседора «заболела», когда, по приглашению Луначарского, приехала открывать танцевальную школу в Москве. Это был Сергей Есенин.
Сказать, что у знаменитой танцовщицы и до него были романы, значит не сказать ничего. У Дункан было множество романов и увлечений. Начиная с юного возраста, когда она, 18-летняя, чуть не связала свою жизнь с 45-летним, да еще и женатым поляком, и до встречи с русским поэтом-гением Айседора «порхала» по любовным взаимоотношениям, как по сцене. Но если сценические порхания приносили ей радость и наслаждение, то личностные разбивали сердце и травмировали душу.
И вот Россия, приглашение на вечер и он, златокудрый красавец, внезапно ворвавшийся в ее жизнь.
По словам друзей поэта, Есенин знал об Айседоре и пришел на вечер к московскому театральному художнику Якулову, чтобы ее увидеть. Дункан же ничего не знала о соловье российской поэзии, но уже через час знакомства Сергей стоял у софы, где полулежала зарубежная красавица, на коленях, а она гладила его волосы. Дункан не понимала по-русски, а Есенин не владел ни одним иностранным языком, но очевидцы отмечали, что они общались так, будто знали друг друга целую вечность.
После вечера Айседора сказала журналисту Шнейдеру, прикомандированному к ней в качестве переводчика: «Он читал мне свои стихи, я ничего не поняла, но я слышу, что это музыка и что стихи эти писал гений!».
Ей было 43, ему – 27, они поженились. Это был единственный настоящий брак в жизни великой танцовщицы. Дункан как-то сказала, что никогда не свяжет себя узами брака, она любила свободу не только в танце, но и в жизни, и на слова цыганки, нагадавшей ей, что в России она выйдет замуж, только рассмеялась. Однако страсть, внезапно вспыхнувшая в Айседоре к Есенину, заполнила ее всю, без остатка.
Их отношения были похожи на вулкан, то просыпающийся, то затихающий, но никогда не перестающий бурлить. Они ругались, пили, били друг друга и тут же признавались в любви. Однажды Дункан написала на зеркале по-русски печатными буквами: «Я люблю Есенина». Поэт провел черту и начертал ниже: «А я нет». Айседора, опечалившись, отвернулась. Шнейдер, присутствовавший при этом, подписал: «Это все пройдет». Эти надписи оставались на зеркале до их отъезда в Берлин. И только накануне выезда Есенин стер все и написал: «Я люблю Айседору».
Дункан страстно любила златокудрого поэта и прощала ему все. Она хотела окружить его любовной опекой, подарить ему всю нерастраченную нежность и не хотела верить своим предчувствиям драматического расставания. Но оно произошло. Есенин выслал Айседоре телеграмму, когда она была в Ялте: «Я люблю другую. Женат и счастлив. Есенин». То, что она пережила, не известно никому, но когда в Париже Дункан узнала о гибели поэта, то сначала тоже хотела покончить жизнь самоубийством. Не удалось. Судьба приготовила ей другую кончину.
Современный коллаж в память об Айседоре Дункан
